— В хлебопекарне тебе не придется иметь дело ни с кровью, ни с паразитами, — сообщила Лина рыжей малышке, выходя из переулка и поворачивая налево. — Magnifico! — произнесла она с бабушкиной интонацией, глубоко вдыхая.

Соблазнительный аромат горячего хлеба подействовал на нее успокаивающе. Лина принюхалась, профессионально различая едва уловимые составляющие запаха: оливки, розмарин и сыр в сочетании со сладкими оттенками масла, корицы, орехов, изюма и ликеров, которые добавлялись при создании особого сорта хлеба — губаны — сладкого хлеба из Фриули, маленького местечка, расположенного к востоку от Венеции. Лина задержалась перед большой стеклянной витриной своей пекарни. И одобрительно кивнула, взглянув на прекрасную композицию из прозрачных тарелок, расставленных на узких полочках; на тарелках красовался весь свежий ассортимент итальянских печений и булочек, Лина преисполнилась гордости. Как всегда, здесь все было безупречно.

Сквозь витрину она оглядела помещение кондитерской; половина из дюжины столиков с мозаичными столешницами были заняты. Неплохо для второй половины дня в пятницу, подумала Лина. Она поудобнее перехватила кошку и посмотрела на наручные часы. Было уже почти четыре, а закрывались они в пять; обычно последний час перед закрытием бывал довольно тихим.

Возможно, в этом и скрыт ответ на ее вопросы? Может быть, не закрывать кондитерскую так рано? Но тогда ей, скорее всего, понадобятся еще помощники. Антон и Долорес уже и так работали полную смену, да и сама Лина редко покидала пекарню. И не получится ли так, что плата дополнительному работнику сведет на нет выгоду от продления рабочего времени?

Лина почувствовала, что у нее вот-вот всерьез разболится голова.

Заставив себя расслабиться, Лина снова посмотрела сквозь идеально чистое стекло витрины. Ей хорошо были видны украшавшие стены кондитерской фрески — это было весьма дорогое новшество, но оно того стоило. Лина пригласила Кимберли Донера, известного художника и иллюстратора, чтобы он расписал стены ее любимой кондитерской копиями древних флорентийских фресок. Живопись, винтажные светильники и сделанные на заказ столики создавали особую атмосферу, и посетители кондитерской чувствовали себя так, словно с улиц Талсы они вдруг шагнули прямиком в волшебную и живую Италию.

— Ладно, пойдем посмотрим, что можно с тобой сделать, — сказала Лина кошке, все так же довольно мурлыкавшей у нее на руках, — Прежде всего я позабочусь о тебе, а потом уже подумаю, где взять денег, — добавила она, отчаянно желая, чтобы деньги появились с такой же легкостью, как эта кошка.

Лина вошла в «Хлеб богини», и крохотные колокольчики над дверью радостно зазвенели. Лина на мгновение замерла у порога, купаясь в знакомых ароматах. Антон хлопотал у кофейного автомата, напевая мелодию «Все это — джаз» из мюзикла «Чикаго». Долорес говорила с незнакомой Лине парой средних лет, объясняя разницу между панеттоне и коломбе.

Антон поднял голову, когда несколько постоянных посетителей поздоровались с Линой. Его пухлые губы уже начали складываться в улыбку, но тут же лицо Антона изобразило осуждение: он заметил кошку.

— Ох, вы только посмотрите — это же наш бесстрашный вождь, Кошачий Спаситель! — Антон взмахнул рукой, показывая на Лину.

— Антон, не начинай ссориться со мной, или я отберу у тебя диск с «Чикаго», хотя сама же его и подарила на день рождения, — произнесла Лина с напускной суровостью.

Недовольная гримаса Антона превратилась в маску ужаса, и он прижал ладони к сердцу, как будто Лина пронзила его кинжалом.

— Ты меня ранишь!

Долорес хихикнула, пробивая чек.

— Он весь день сегодня бубнит «Все это — джаз». Звучит еще хуже, чем то, что он пел, когда увлекался «Мулен Руж».

— Мюзиклы — это не увлечение, это моя страсть! — сообщил Антон.

— Тогда ты должен прекрасно меня понимать. Помощь животным — это моя страсть, — сказала Лина.

Антон закатил глаза и драматически вздохнул.

— Думаю, весьма кстати я запомнил номер линии «Спасение бродячих кошек».

— Значит, позвони им, — сказала Лина, но Антон уже взялся за телефон.

Лина благодарно подмигнула ему.

— О, Лина! Я надеялась, что увижу вас сегодня.

Улыбнувшись, Лина подошла к столику, стоявшему ближе к окну. Но прежде чем заговорить с темноволосой женщиной, окликнувшей ее, она поздоровалась с миниатюрным шнауцером, неподвижно сидевшим на алой подушке у ног хозяйки.

— Даш, ты сегодня выглядишь просто замечательно. — Кошка слегка дернулась, но Лина погладила ее, и та успокоилась.

— Еще бы он выглядел плохо! Мы только что из собачьей парикмахерской.

Лина усмехнулась, глядя на маленькую ухоженную собачку.

— День красоты, да? Милый, это как раз то, что нужно всем нам! — После этого она обратилась к хозяйке Даша: — Как сегодня оливковый хлеб, Тесс?

— Великолепен. Просто великолепен, как всегда — Южный говор Тесс звучал протяжно и мелодично. — А это «Сан-Анджело Пино Криго», которое порекомендовал Антон, просто идеально с ним сочетается.

— Рада, что вам понравилось. Мы стараемся угодить гостям.

— Вот как раз об этом я и хотела поговорить. Ассоциация поэтов и прозаиков избрала автора года по Оклахоме, и мы хотим устроить небольшой праздник в ее честь на следующей неделе. И мне хочется быть уверенной, что мы получим к обеду лучшие ваши сорта хлеба.

В душе Лины разразилась буря. Тесс Миллер была директором оклахомской Ассоциации поэтов и прозаиков, вела очень популярную региональную программу… и еще она была одной из наиболее преданных посетительниц «Хлеба богини». Уже много лет она вместе с Дашем заглядывала сюда во время дневной прогулки, и Лина даже завела специальную подушку для маленького шнауцера; подушка хранилась в ящике под кассой. И никто, кроме Тесс, не мог бы лучше посодействовать расширению бизнеса Лины. Хотя пока что Лина и сама не знала, в чем должно состоять это расширение.

— Ох, Тесс… — Лина откашлялась. — Разумеется, я буду просто счастлива подготовить столько разных сортов, сколько вам понадобится, но мне еще хотелось бы поговорить с вами о нашем расширенном меню. Может быть, мы сможем обеспечить вам и весь банкет.

— Ну, это было бы просто великолепно! Я уверена: все, что вы приготовите, будет безупречно. Могу я позвонить вам в понедельник? Вы расскажете о вашем новом меню, и мы обсудим все в деталях.

Лина поняла, что кивает и улыбается, отходя от столика. И, проходя через зал к прилавку, она продолжала улыбаться, обмениваясь словечком-другим с посетителями. И только когда она зашла за прилавок и увидела ошеломленные лица Антона и Долорес, улыбка соскользнула с ее лица.

— Я не ослышался, ты сказала «обеспечим»? — прошептал Антон.

— И «весь банкет»? — пискнула Долорес.

Лина кивком головы указала на кремовую вращающуюся дверь, отделявшую зал кондитерской от пекарни, кухни, кладовых и ее личного кабинета. Оба служащих поспешили за Линой. Лина, доставая из шкафа для одежды специальную кошачью клетку и запихивая в нее перепуганную кошку, быстро заговорила:

— Вы ведь знаете, что я сегодня разговаривала с моим бухгалтером? Ну так вот, я услышала плохие новости. У меня долг. Большой долг. Перед налоговой инспекцией.

Антон побледнел и судорожно втянул воздух.

— Ох, Лина… Что, действительно все так плохо? — Долорес вдруг запищала, как двенадцатилетняя девчонка.

— Да. Дело действительно плохо. Нам придется что-то менять. — Лина отметила, что на их лицах вспыхнул совершенно одинаковый ужас. Глаза Антона сразу наполнились слезами. Долорес побледнела до синевы. — Нет, нет! Ничего подобного… вы свою работу не потеряете. Мы все сохраним.

— Ох, господи… Мне надо сесть. — Антон принялся обмахиваться ладонью, как веером.

— В мой кабинет. Быстро. И совершенно не из-за чего падать в обморок. — Лина подхватила клетку с кошкой, ласково шепнула что-то, успокаивая взъерошенную бродяжку, и бросила через плечо: — И плакать тоже причин нет. Помните…